– Да, господин.

– Теперь можешь быть свободна.

Я сразу поднялась, поправила юбку. Потянула вниз немного задравшуюся блузку. Щеки горят… Надо забежать в туалет и привести себя в порядок. Взяла свою папку и направилась к двери. Проходя мимо, сказала, не поднимая головы:

– Спасибо, господин.

– Подожди.

Он заставил меня повернуться к нему. Пригладил растрепавшиеся волосы. Улыбнулся.

– Как настроение?

– Мне… мне стыдно…

– В это я верю. Было больно?

– Нет, но…

– Просто было отвратительно?

Я уставилась на него – к чему этот вопрос, если и так все ясно? Он вдруг наклонился к моему уху и сказал тихо:

– Когда женщина не хочет секса вообще, то акт становится болезненным – из-за отсутствия смазки. Я тебя не возбуждал. Тогда что произошло? Возможно, ты возбудилась сама и именно из-за того, что тебе стыдно? Уверена, что в тебе нет ни капли сабмиссивности?

– Я не…

Не закончила фразу. Максим Александрович смотрел мне в глаза и, по всей видимости, сам делал выводы за нас обоих.

– Я доволен тобой. И здесь хорошая звукоизоляция. Потому в следующий раз можешь стонать громче.

В следующий раз? Я поспешила убраться подальше.

Денис на ужин не явился. Но мама насела на меня, при молчаливой поддержке отца.

– Сходи завтра в то кафе. Чует мое сердце, что он там уже и не числится!

– Мам! Я работаю! Я в самом деле не могу присматривать за Денисом. Почему бы тебе самой не узнать?

Она насупилась:

– Решит еще, что я его контролирую! Сопротивляться начнет, только хуже станет. А ты сестра – вмешательство сестры воспринимается легче.

– Может, мне его еще усыновить?!

– Что за тон, дочка? – гаркнул отец. – Еще скажи, что это мы с твоей матерью виноваты! Да вот только тебя тоже мы воспитывали!

Я только качала головой. Что, по их мнению, я должна сделать? Если Денис действительно уже бросил работу, если Андрюха подбросил ему очередную «блестящую идею заработка», то мне его искать по всему городу? Потом в угол поставить? Или проще передать нерадивого родственничка Максиму Александровичу? На перевоспитание. Мысль о том, как брата перевоспитывают, рассмешила.

– Кстати, а ты уже выплачиваешь долг? На сколько он растянется? У тебя же сейчас отличная зарплата? Одежду, я смотрю, новую прикупила – тебе очень идет!

Я выплачиваю. Я! Но почему-то разговор так и не зашел о том, что подразумевался и вклад родни. Но я сама эту тему не заводила. Знала ведь, что деньги Максиму Александровичу возвращать не придется, останется только банковский кредит. Потому отсутствие у них серьезных переживаний на этот счет не слишком злило, только раздражало.

Уходила я без пяти минут девять. На пороге обернулась:

– Я не могу отпрашиваться с работы, поэтому займитесь уже сыном сами. Наконец-то.

Отец что-то закричал вслед, но я быстро захлопнула дверь. К такому поведению родители не привыкли – даже если бы я отказалась, то обязана была долго объясняться и переживать, что всех подвожу. Но я не переживала. Вообще ни капли. Кажется, что-то во мне неуловимо изменилось: когда чаша почти переполнена, то реагируешь на любую каплю. Хватит с меня Максима Александровича, другие от меня покорности не дождутся!

Машина уже стояла возле подъезда. Когда я садилась внутрь, то заметила подходившего Дениса. Он остановился и присвистнул. Даже поздороваться с ним не захотелось – пусть что хочет, то и делает. Надоело.

Максим Александрович сдал назад и вырулил на дорогу.

– Ты выглядишь расстроенной. Это был твой брат?

– Не важно, – мне не хотелось говорить с ним. Да я сама пока толком не могла сформулировать свои эмоции.

– Сегодня тепло. Хочешь прогуляться? Темно, правда, уже.

Я удивленно посмотрела на него. Опять другой! Таким голосом любящие мужья обращаются к своим женам, если хотят их отвлечь. А он-то чего добивается? Но ответила уверенно:

– Хочу.

Он припарковал машину недалеко от сквера. Подождал, когда выйду из машины, подставил локоть. Я взялась и пошла рядом. Дорожка освещалась фонарями, и это создавало ощущение уютного коридора.

– Максим Александрович, можно спросить?

– Я думал, ты уже запомнила правила.

Я кивнула. Даже если скажу что-то не то вне квартиры, то в худшем случае просто не ответит.

– У вас есть семья?

– Родители? Да, живут в Питере.

– Вы с ними общаетесь?

– Конечно. Помнишь, в конце августа я уезжал – на три дня к ним ездил. У нас отличные отношения. Хотя… возможно, расстояние сказывается – какие-то мелочи уже не замечаются, если люди друг по другу успевают соскучиться.

– Вы не были женаты?

– Нет.

Я слышала в его голосе улыбку, и оттого настроение поднималось:

– А постоянная девушка была?

– Нижняя? Насколько постоянная?

– Ну… год или два. Но не встречи время от времени, а именно постоянная и единственная.

– Да, была.

– Вы любили ее?

– Конечно.

– А почему тогда расстались? Простите, если лезу в личное.

Я на самом деле не знала, где точка, дальше которой идти не следует. Но Максим Александрович, кажется, вовсе не возражал против откровенных вопросов. Наоборот, обдумывал каждый ответ:

– Знаешь, любовь – ничему не гарантия. Иногда люди просто друг другу не подходят. Им вместе хуже, чем порознь.

– Она вас не слушалась?

Он тихо, но искренне рассмеялся.

– Слушалась. В сексе и сессиях у нас проблем не было. Мы не сходились во всем остальном.

Затронутая тема была на самом деле интересна! До сих пор мне казалось, что в таких отношениях есть только секс и сессии, и ничего больше. Но это, видимо, только в моем случае.

– Я похожа на нее? – этот вопрос был лишь продолжением любопытства.

– Нет. Ты полная противоположность.

– Правда? В чем?

Он остановился, заставляя повернуться к нему. Я сейчас без страха смотрела в его глаза. Максим Александрович выглядел излишне серьезным, но в этой серьезности я не улавливала и капли недовольства:

– Это хороший разговор… но слишком рано.

– Мне кажется, что вовремя, Максим Александрович. Попробуйте объяснить.

Он держал меня за плечи, но задумчиво отвел взгляд в сторону: